Плата.
        Придорожные огни сменяли друг друга бессмысленной повторяющейся вереницей ослепляющих сверчков, намертво облепивших лицо и не дававших прикрыть глаза ни на секунду. К световой какофонии подмешивалось искусственное фонарное освещение, разбавляющее своим единственным и уже успевшим надоесть жёлтым цветом, белые, слегка рассеянные в тумане и надвигающейся темноте, лучи автомобильных фар. В этой окрестной и граничащей с лесополосой черте города всегда темнело гораздо раньше, чем в любом другом месте: тому виной были вековые ели и сосны, поражающие не только своим неестественно чёрным цветом, но и огромной высотой. Массивной стеной они будто бы отделяли простых жителей от чего-то опасного и зловещего, таившегося где-то там, далеко, в том месте, где кончался лес, и начиналась неизведанная территория. Что интересно, транспорт в этой местности не был редкостью, длинная извилистая дорога была усыпана крохотными автобусными остановками, расположенными друг от друга не так далеко, как это могло бы быть у другой аналогичной автотрассы без прилегающих к ней населённых пунктов. Они, одинокие и обшарпанные, исписанные граффити и облицованные трещинами, имеющими, в лучшем случае, лишь один источник освещения, были маленькими островками в большом лесном море. Чаще всего здесь, конечно, высаживались туристы, накачанные историями о прекрасных и несравнимых ни с чем лесных озёрах, таившихся в глубине лесной чащи. Не сказать, что подобные байки были выдумками, но никто из местных так и не решился проверить, что же правда на самом деле. Возможно, это и было верным решением, поскольку предпоследняя остановка носила красноречивое название «Забытых». Остановка «Забытых», и ничего лишнего.  Располагающие информацией люди, само собой, знали, что этот пункт назначения назван в честь «лечебно-оздоровительного» заведения, в простонародье именуемого «психушкой». Пару десятилетий назад через эти тропинки прошло немало ног, столько же рук было связано, а сколько криков и стонов наполняло эти земли – не сосчитать. Каждая клеточка данной местности была пропитана безвыходностью и страхом, словно сама Смерть прошлась по рыхлой земле, осушая её и наполняя пеплом.
        Дейдара морщился от каждой световой вспышки, и даже его чёлка, раскинутая на всё лицо, никоим образом не спасала положение. Автобус был маленьким, но чертовски уютным, словно в воздухе этого подпрыгивающего на каждой кочке жёлтого домика на колёсах был распылён усыпляющий газ. Все некомфортные аспекты данного путешествия сходили на нет, когда очередная порция сонных чертей заставляла Тсукури прикрыть на глаза, чтобы в следующее же мгновение широко их распахнуть, дабы слегка непонимающе впиться взглядом в мелкие трещинки на оконном стекле. После следующего подобного пробуждения парень, не без нотки волнения в мыслях, судорожно снял с блокировки свой смартфон, в очередной раз посматривая на время. Машинальная, бесполезная привычка, ведь даже если двадцать раз бесцельно его посмотреть, в памяти не отложатся злосчастные четыре цифры, вообще. И лишь двадцать первая, спасительная попытка, принесёт весомый результат: ведь ты наконец понял, зачем достал свой телефон.
21:49
        Транспортное средство медленно, но верно подбиралось к месту прибытия. Тсукури даже не проклинал его за излишнюю медлительность, напротив, он лишь ждал, чтобы эти секунды длились вечно. Какая неведомая глупость вынудила его спонтанно отправиться за загадочной, но удивительно лёгкой и выгодной наживой? Любой, кто знал Дейдару, мог бы с лёгкостью сказать, что этот парень способен на подобную авантюру, даже во вред себе и собственному здоровью. Блондин упивался искусством в любых его ипостасях, он был готов пойти на что угодно во имя чего-то возвышенного и прекрасного в его понимании. Однако ж, этим тёплым июльским вечером искусство двигало им далеко не в первую очередь. Автобус резко затормозил, выравнивая свой маршрут в сторону обочины и пропуская мимо себя несколько резвых автомобилей.  Тсукури от чего-то сразу же вжался в свой цветастый рюкзак, волнительно перебирая пальцами всевозможные застёжки и замочки, в то же время осматриваясь по сторонам, в надежде увидеть хоть что-то, отличное от чёрного елового леса. Когда движение прекратилось окончательно, Дейдара наконец-то встал с места, чувствуя неприятную тянущую боль в районе поясницы: полуторачасовой путь без какого-либо движения давал о себе знать, не откликаясь даже на тщетные попытки парня хоть как-то размяться после выхода из автобуса. На улице было удивительно тепло, воздух ещё не успел остыть после дневного зноя, однако, здесь он был совершенно другим, по сравнению с городским. Тяжёлый, чистый, немного пряный, вобравший в себя всю прелесть елового эфирного масла, он казался каким-то сказочно-усыпляющим и невероятно приятным для обоняния. Дейдара закинул свой рюкзак за плечо, попутно делая несколько шагов в направлении едва заметной развилки. На изъеденном сыростью и временем прямоугольном куске дерева будто бы гвоздём была выцарапана надпись: «Отделение для душевнобольных», а указатель, ржавая железная стрелка, был ужасно погнувшимся, словно его когда-то пытались вырвать из ещё свежей таблички. Тсукури хмыкнул, разглядывая кривые буквы. Судя по всему, идти было недалеко, единственной проблемой оставался недостаток освещения, ведь уже смеркалось, и Дейдара едва мог разглядеть шнурки собственных кроссовок. Блондин не был параноиком. Он, скорее, был из тех, кто направляемый безграничным любопытством шёл навстречу опасностям, а потом думал «хорошо, что не…». Так или иначе, его успокаивала мысль о деньгах. И о том, что, в крайнем случае, он достаточно быстро бегает.
Тишина.
        Ни птиц, ни зверей, ни шорохов. Штиль. Слишком тихо, слишком умиротворённо. Если не брать в расчёт звук шагов и шелеста травы под ногами, то блондин слышал только своё дыхание и ровный, очень тихий звук лампочки в фонаре. Вокруг источника света безмолвно собирались ночные обитатели: в основном мелкие мошки и мотыльки с мягкими серыми крыльями, иногда касающиеся рук, отчего Дейдаре приходилось с отвращением трясти ладонью, чтобы согнать навязчивых гостей. На секунду нужное здание показалось обитаемым. Среди картинного умиротворения оно было совершенно обычным, верхушкой своей ещё поймавшим последние лучи солнца. Пробираясь сквозь многочисленные кустарники, парень сотню раз поблагодарил природу за то, что земля была сухой, ведь царапины на руках – это не так печально, как, например, промокшие ноги. Местность была размыта. Дейдара вышел на главную площадку: наверное, когда-то это место служило парковкой, но сейчас оно заросло травой и не представляло собой ничего необычного. Руки парня машинально опустились на лямки рюкзака, словно что-то здесь напугало блондина, и он таким образом закрылся в попытке обезопасить себя от чего-то несуществующего. Вблизи же это место казалось мёртвым, но каким-то возвышенным, со стенами, не потревоженными уличными художниками, с заколоченными дверями и окнами. Оно закрылось от мира, а мир закрылся от него. Слишком открытая местность не внушала спокойствия, напротив, парню казалось, что на него глядят сотни глаз, сотни кривых рук тянутся к нему из оконных щелей и сотни голосов просят о помощи. Что же так зацепило здесь незнакомца? Тсукури достал из кармана телефон и, сняв его с блокировки, увидел, что связи в этом месте попросту нет. Ну, а на что ещё можно надеяться, находясь за чертой города?
Где?
        Входа здесь не было. Ни с торца здания, ни спереди, ни там, где, по сути, должен был находиться чёрный выход. Всё намертво заколочено. Выхода, кстати, не было тоже. Дейдара обошёл это место ровно шесть раз, пару раз крикнув «Эй!» или «Здесь есть кто-нибудь?» в пустоту. Глупая, мерзкая шутка. Как можно было поверить какому-то незнакомому номеру, сулящему золотые горы за фотосъёмку этой убогой местности? От злости пнув маленький камушек, блондин присел на одну из каменных ступенек под навесом крыльца. Рюкзак он снял и положил себе на колени, обнимая так, словно тот мог как-то согреть. Не успел парень начать унывать, как позади него, в небольшом окне раздался какой-то шорох.
– Ты… там? – немного неуверенно начал Дей, мгновенно вскакивая со своего места и направляя фонарь на источник звука. В жёлтом луче виднелись лишь маленькие пёрышки пыли. Сердце начинало непреодолимо колотиться, по нарастающей отбивая тяжёлый ритм. Это подогревало зудящее любопытство ещё сильнее. Ругнувшись про себя и проклиная собственное не вовремя отключившееся бесстрашие, Тсукури подошёл поближе к окну. Доски его были слишком слабы по сравнению с остальными, отчего их безумно захотелось потрогать. Сначала отвалилась одна, затем вторая, а за ними и все остальные, открывая небольшой, но адекватный проход в здание. На секунду блондин задумался, но секунда эта прошло также быстро, как пришло желание разузнать всё самому. Немного подтянувшись, он перекинул сначала одну ногу, затем другую, и спрыгнул вниз, не позаботившись о том, что пол оказался достаточно далёк от данного источника света, послужившего кому-то входом. Но, приземлившись, что удивительно, ровно на свои две, Дейдара не заметил ничего странного и необычного, он лишь закашлялся от пыли и старой штукатурки, сразу же забившихся в нос. Скорее всего, это был холл. Или ресепшн. Находясь под толстым слоем пыли регистрационная стойка ничем не отличалась от тех, что парень нередко видел в больницах.
– Ну… – пробубнил блондин под нос, понимая, что, возможно, он здесь один, – глаза, ум, фотик – всё прибыло, – осмелев, Дейдара сделал паузу, – мудак. Тебя всё равно здесь нет! На что я, блять, надеялся?